| |||
|
| Ave, Cesar! Идущие на смерть, приветствуют тебя... |
|
Где-то в тумане средних веков прошла моя ночь. Я вижу леса. Вижу озеро и глухие нехоженые места. Девушка на берегу. Бегущий к ней Единорог. Счастлив, кто встретится с ним. Но выживет ли? Вижу камни, из которых сложены дома и башни, и в целом крепость... Вижу интриги и пьянки имеющих власть... Вижу, как их чувства пародируют Шекспира... Она о чем-то говорит Ему,похоже, о верности, а сама
беременна от другого.. …Рано утром у меня под ногами был песок и легкая усмешка на губах, италийское солнце грело ласково висок... Я видел, как заполняются трибуны. Видел угрюмых и деловых, как сапожников, гладиаторов, крепящих сандалии и поправляющих непрочную кожу доспехов... Я был среди них. Застывший в суете набирающего обороты возбуждения. Я думал о Любви, которой здесь никто не знал, а того пуще - никто здесь в ней и не нуждался... Я не хотел сегодня убивать сотоварищей, как мясо, бегающих по арене, и не хотел резать того, с кем вчера еще вечером говорил о той самой Любви... Он - из Фракии, говорят, высокого рода… Он сегодня может всех победить и получить свободу... Но я знаю, что у той, которая всю эту ночь ласкала Цезаря, с утра что-то с желудком, и потому сегодня никому не повезет... Я плачу. Но не об этом. Я счастлив. Смертельно счастлив. И телом сух. Готов я к бою! Но не к этому – на потеху толпе. Мой бой впереди. Блаженны те, кому повезет! И кто в живых записан в хронике Акаши! |
| ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ /версия дальнейших событий, предложенная Адорой/ |
|
-Слышишь, как они приветствуют меня? спросил он надменно, даже не
повернувшись в мою сторону. Он что-то еще говорил, но я уже не слушала. Да и какой смысл. Забивать голову его тщеславием. Как же голова раскалывается. Вчерашний пир - зачем я вообще пришла туда?! Зачем пила так много! Хотя, если задуматься, а можно ли было вообще выйти оттуда трезвой после стольких тостов в честь Этого Великого Цезаря. Цезарь! Цезарь! Цезарь! Куда не пойдешь, везде он. Почему бы им не переименовать этот город в его честь? Так хотя бы это имя в большинстве случаев упоминалось к месту. О чем это я? О! Как же болит голова. Это все он виноват. Это он опять споил меня вчера. И только для того, чтоб я больше не могла сопротивляться. И я больше не смогла, ибо уже не понимала, что творю. Как же это было несправедливо с его стороны, так обмануть меня. И это после стольких лет моего преданного служения ему. А еще – вот, что теперь ныло во мне и беспокоило меня: я вспомнила, что вчера танцевала и была сама не своя, и в награду за танец я попросила… голову иудейского пророка, этого оборванца, который однажды при всех стыдил меня за связь мою с Цезарем и был заточен в тюрьме… И эту голову принесли на блюде, и все аплодировали… А я уже была без чувств. Я кинула быстрый взгляд на воинов, что стояли перед нашим балконом, и вдруг мне вспомнился тот бой. Это случилось семь лет назад в Галлии. Тогда римлянам впервые удалось прорвать оборону, и сражение продолжилось на улицах города. Я помню, как отец прощался с матерью, и я знала, что он уже не вернется к нам. Потом мы долго бежали по лесу, прежде чем обе упали на землю от усталости. Когда я подняла глаза, то увидела, что она не двигается. Я попыталась Встать, но тут же наткнулась на высокого человека в римских доспехах. Кричать и вырываться не имело смысла, поскольку поблизости не было ни кого, кто мог бы откликнуться на мой зов. Он привел меня в лагерь. Клетка с другими пленными уже открылась, ожидая меня, когда грозный мужской голос остановил его. -Отпусти девчонку! тяжелая рука мигом оставила мое плечо в покое. Тогда-то я впервые и встретилась с ним. Он увел меня к себе в шатер. Дал еду, воду и новую одежду. Я боялась, что он сделает мне что-то плохое, но он даже не притронулся ко мне. Он просто ушел, оставив меня одну. Другая бы воспользовалась выпавшей ей возможностью и попыталась сбежать. Но мне некуда было деваться. Мое селение было разорено, а его жители убиты или взяты в плен. Те, кому удалось сбежать, наверняка, прятались где-то в лесу. Искать их? Бессмысленно. Таким образом, у меня ни осталось другого выбора, как остаться в шатре. С тех пор я всегда была при нем. Сначала, как прислуга, потом стала одной из его приближенных, а с вчерашнего вечера – любовницей! Но, несмотря на то, что я все это время была преданна ему, где-то внутри сердца я ненавидела его. Я призирала его за высокомерие и любовь управлять жизнями других. За эти несколько лет я видела много, слышала еще больше, и этого вполне хватило, что бы понять, каким алчным и подлым он был человеком. Он возомнил себя Богом! Он был уверен в том, что боги избрали его править миром… Бой начался, и шум с трибун стал громче. Расположившись поудобнее в своем кресле, я безразлично следила за тем, как эти воины, еще вчера сидевшие за одним столом и пившие вино, теперь так же беззаботно убивали друг друга. И все ради свободы. Странно, как мало порой людям нужно для счастья. Но можно ли назвать это счастьем? Пройти по трупам своих товарищей, что бы получить милость Цезаря. От жары и гама голова кружилась еще сильнее. Еще и эта тупая боль в животе. Что бы отвлечься от неё, я попыталась сосредоточиться на поединке. Мое внимание привлек один из воинов. Да, я помню его. Он был вчера на пиру вместе с другими гладиаторами. Высокий, широкая грудь, сильные руки, но почему-то тонкие пальцы, маленькая ладонь - его необычная и достаточно редкая для римлянина внешность сразу привлекла внимание многих женщин. Что бы лучше видеть все происходящее на ринге, я поддалась немного вперед. Он неустанно сражался со своим противником, значительно превосходившим его ростом, да и силой. Он не подавал виду, но я видела, что он начинает уставать, и тут - жестокая ошибка и, вот он, сбитый сетью противника, уже на земле, а к его горлу приставлены все три острых лезвия трезубца. Теперь все зависело только от решения народа и Цезаря. На какое то мгновение воцарилась полная тишина, за чем последовали оглушительные выкрики: разгоряченная толпа жаждала крови. Его, поверженного, крови. Цезарь встал со своего места, готовый вынести окончательное решение. Это был мой единственный шанс помешать кровопролитию. -О, великий Цезарь, - воскликнула я, кидаясь к нему, - Ты всемогущ и милостив. Пощади же этого несчастного. Он встретился в неравном бою со своим противником, превосходящим его по размерам. Ты вершишь правосудие. Так сжалься же над ним. Прошу тебя. -Почему ты заступаешься за него? Толпа требует крови. Если я пощажу его, по городу пойдут слухи о слабости великого Цезаря. -Ты величайший из правителей. Ты спас этот народ от многих бедствий. Ты завоевал для них столько земель. Ты создал империю, ты поднял в глазах мира Рим. Город, жители которого должны быть благодарны судьбе за то, что им выпала такая честь вообще быть здесь. Неужели после этого кто-то осмелиться усомниться в тебе, Цезарь? Молю тебя, пощади его. -Что ты видишь, Галлийка? -Я вижу угрозу тебе, Цезарь. – И в эту минуту я вдруг вспомнила свой сон, который привиделся мне сегодня на рассвете. - Ты в опасности! –Сказала я Цезарю ясно. - Твои люди готовят заговор против тебя. Но этот воин… Он не враг тебе. Он встанет за тебя и будет бороться до последнего. За тебя и за Рим. Сохрани ему жизнь, и он сохранит жизнь тебе… - И здесь я бесстыже лгала Императору, потому что во сне, в этом самом сне я видела сегодня рядом с собою этого гладиатора, почему-то отвернувшегося от меня, и видела бегущего к нам из лесной чащи Единорога. Страшно значение видения этого! Но и велико! Для тех, кого он, этот дивный зверь, посещает, но еще страшнее для мира, если Единорог выходит к людям… Этот гладиатор потрясет мир. И падут многие цари. Но многие спасутся. Он и в моей жизни сыграет какую-то важную роль… Но какую? Еще не открылось… -Ты всегда говорила мне правду. Надеюсь, ты не врешь и сейчас, женщина!- Цезарь властно поднял руку для приговора. -Благодарю тебя, о, Величайший, - прошептала я, отступая от него. Большой палец поднялся вверх, означая окончание поединка. Когда я зашла, он лежал на грубой соломе, прикрытый куском козьей шкуры. Его левое плечо было перевязано тугой повязкой, а грудь так и хранила кровавые следы глубоких порезов. Лекари, видимо, решили, что эти раны не стоят внимания и даже не стали промывать их. Воин спал. Я подошла ближе. Рядом стоял небольшой кувшин с водой, и подле него кто-то оставил чистый лоскуток ткани, очевидно, для следующей перевязки. Смочив эту мягкую тряпицу, я разорвала ее на две части, протерев одним куском выступивший на его лбу пот, а другим принялась промывать запекшуюся кровь. Я уже почти закончила, когда сильная рука вдруг схватила меня за запястье. Его глаза открылись и теперь с удивлением смотрели на меня. Он проснулся. |
| /В этой истории есть продолжение. Но писать его – Тебе, читатель и посетитель сайта! Давай, предложи свою версию: что же было и будет дальше? Не забудь прислать свое фото или свой образ-аватару!/ |
|
СЕБЕ НАВСТРЕЧУ
Где мы – настоящие? Когда спим и видим сны, и в них участвуем? Или когда общаемся в чатах? Или когда пишем письма в виртуальный мир наших чувств? Или когда ругаем, на чем свет стоит, обрызгавшего нас весенней лужей таксиста? Или когда недовольно и раздражительно бурчим с утра на тех, кто рядом с нами? Где мы? А где не мы? Где наше сознание настоящее, а где – мираж и бесплодное воображение? Где наше Я? Неужели во снах? Или в чате? Или, вообще, в джунглях Инета мы только и можем быть сами собой, ибо здесь легко спрятаться? Или все-таки наше настоящее сознание и вместе с ним наше Я – в так называемой реальности, где всегда и почему-то НАДО? Надо идти, говорить, участвовать, работать, отдыхать и постоянно что-то делать, и чаще всего то, что вовсе не хочется делать. Но надо. Или во всей этой совокупности и во всех этих сознаниях, и там даже, где мы бессознательны – всюду и есть то наше многоликое, неуловимое, недосягаемое Я? И мы ищем себя… во снах, чатах, инете, в письмах, в сочинении стихов, в воображаемом мире мечты, и так мы бежим от мира, которому всегда от нас что-то надо, и всегда именно то, что нам лично надо меньше всего… |
| ВСЕ НА ФОРУМ! |
| Напиши Адоре |
| На главную |
| Наши друзья /САЙТ-ПРИТЧА/ |
| Напишите мне |
